Я чувствовала себя настоящим детективом, который идет по следу преступника, предвкушая его скорейшую поимку. Мне казалось впереди меня ждет хитроумный план, который сплелся так складно и сильно, что его не распутать, не увидеть подвох не представится возможным. Конечно, ведь полиции не удалось! Но Шерлок ведь не сдавался, распутывает самые безнадежные, на первый взгляд, дела.
Ах, да. Я не Шерлок Холмс и даже не детектив, да что уж там, я даже не помощник адвоката или работник юридических/страховых фирм, которые пытаются докопаться до сути. Греха таить не стоит, я даже не сильна в расследованиях, потому что…потому что мой ум не под то заточен, но разве его нельзя развивать? Почему бы мне не проверить себя и не попытаться развязать тот морской узел, на который плюнули блюстители порядка? Да, к слову признаться, они и не плевали, потому что все явно указывало на суицид. Все, кроме слов родственников, но как правило родственники всегда верят в лучшее, не подозревая, что творится на душе у человека. Уж я то знаю. Я это испытала на себе.
Тогда, как ты улыбаешься окружающим, представляя образ счастливой девушки, у которой вроде бы есть все необходимое: дом, любящая мать, вроде и парень есть, который «любит» тебя [или свою власть над тобой] и работа вроде есть какая-никакая, главное приносящая заработок. Что нужно еще для хорошей жизни? Если бы я знала рецепт, я бы обязательно поделилась тогда. Но в тот момент, когда лживая улыбка растягивается на губах, а ты бесцветным голосом отвечаешь на пустой вопрос: как дела-нормально, никто и не задумывается, что нормально на самом деле лишь для виду, для словца, лишь бы отвязаться от назойливых и банальных вопросов, которые задают из вежливости, но никак не из желания знать правду. Да и кому она нужна, ведь у всех есть свои проблемы и лезть в чужие совсем не хочется. Так вот, когда ты врешь всему миру внутри тебя тяжелеет бомба с часовым механизмом, тиканье которого с каждым днем становится все громче и громче, отдаваясь вибрацией в теле, в сердце, в самом его центре, добираясь до души, а потом взрываясь, сметает все на своем пути, рвет душу на клочки, лишает кислорода и желания дышать. И, даже если ты одумаешься, даже если сделаешь шаг в сторону с выбранного, с горяча, пути, внутри все равно будет пусто, рваные лохмотья души стыдливо прикроешь вновь улыбкой, соврав в очередной раз миру о своих чувствах. Но, как правило, люди редко одумываются или, редко успевают хоть что-то сделать, чтобы повернуть время вспять.
Я понимающе кивала, когда мне говорили, что он не мог, он так любил жизнь, они же его так хорошо знали, и чувствую горечь во рту. Они не могли, ведь даже я не ожидала от себя такого шага, вероятно и он сам не ожидал, он сам себя, вероятно, плохо знал, куда уж родственникам, у который есть собственные души. Но они так уверены! В их глазах столько надежды и рушить ее вновь очень опасно. Чужая душа- потемки, но этой попыткой они хотят убедить себя, что не виноваты в том, что мало обращали на него внимания, мало разговаривали по душам и помогали излечиваться словами, мало поддерживали и участвовали в его жизни. Если это так, если он и правда совершил такой шаг, то вина и совесть съедят их без остатка и даже, с предсмертной запиской: «прошу в моей смерти никого не винить», они будут знать- в этом есть их вина, пусть не вся полностью, но части достаточно.
Поэтому они охотно со мной побеседовали вновь, поэтому сразу приняли и рассказали без утайки [хотя рано об этом говорить], поэтому даже не подумали обо мне, как о возможной лживой журналистке или проходимке, которая эмоционально наживается на их горе, а у меня ведь даже не было корочки, какие обычно выдают помощникам. И я знала, немного погодя мне это аукнется так сильно, что меня могут выгнать из полиции, даже не смотря на все старания моего агента, да и мою совместную работу с детективами. Даже не смотря на ту книгу, которая вот-вот пустится в печать.
Последним пунктом назначения на сегодня был один из участников общества любителей Холмса. Все они [а их было трое без умершего] были весьма не любезны и неохотно отвечали на вопросы, недовольно кривили губы и чаще отвечали: не помню, чем задумывались над вопросом. Не замечала, что в произведениях Артура Конана Дойла такие неприятные личности в друзьях у Холмса, конечно, он и сам был не подарком, но все же!
Никто из них, впрочем, как и родственники, не замечали глубокой подавленности у мистера Коннора Джонсона. Они встречались каждую неделю, один день, занимая все свободное от других дел, время на распутывание вымышленного убийства или, если такого не подворачивалось, вспоминали истории именитого героя. В реальности, как оказалось, они не только не пересекались, но даже не общались. Весьма странно, будто это закрытый клуб или клуб анонимных любителей Шерлока Холмса, обычно в этих случаях люди пересекаются только на «сеансах».
Итак, мистер Лестрейд мало походил на протопитов героя из фильмов и сериалов, но более любезно пообщался со мной, все же, по сути, оставив ни с чем. Мне не пришло ничего другого на ум, как вернуться к этой странной тройке на следующий день, когда произойдет их очередное собрание и устроить им очную ставку, заодно узнав и о всех бывших членах этого любительского клуба. А в голове все время крутилась забавная фраза, по которой всегда узнавали великого, но вымышленного детектива: Во всем виноват дворецкий. Или как-то так. Может и у них он был когда-то?
Я почти дошла до своей машины, когда меня грубо схватили за руку и развернули к себе лицом. На меня смотрели негодующие зеленые глаза частного детектива, которого я видела в полицейском участке. И именно она занималась этим делом, а я лишь представлялась  помощницей детектива (а я же могу себя считать почти-помощницей-детектива-Дэнверса?) перед родственниками, хотя я же не говорила про нее конкретно? Да и что такого?
Я недовольно и с небольшим усилием выдергиваю свой локоть из ее цепкой хватки и чуть отступаю, чтобы держать ее на расстоянии. Не люблю, когда нарушают мое личное пространство. Я теряюсь, а иногда и бешусь. Не знаю с чего начать, то ли с такой же язвительной фразы и интонации, то ли попробовать установить более-менее мирный тон разговору. Конечно же, я бы тоже себя так вела, будь на ее месте.
- Мисс Коул,- не нахожу ничего умнее, чем начать именно с этого,- Не припомню, чтобы говорила им, что являюсь именно вашим помощником, но мне правда приятно с вами познакомится, я видела вас в участке, когда вы приходили за делом,- вздыхаю. Ну, зачем же так язвить и иронизировать? – Пишут, но, как правило, мало кто следует этому, иначе пропадает интерес к сюжету, когда персонаж не может ничего найти законными путями, - пытаюсь выдавить дружелюбную улыбку, а не едкую, какая зреет в мыслях. Не хотелось бы ссориться с человеком, которого наняли за деньги расследовать это дело,- Простите, мы, наверное, не с того начали,- делаю шаг вперед, словно говоря всем видом: я с миром, и протягиваю руку,- Я Оливия, не помощник детектива, но работаю с Ричардом Дэнверсом и набираюсь опыта,- может быть она сбавит обороты и перестанет наступать?